В Малиновском районном суде Одессы сегодня началось очередное заседание по делу о массовых беспорядках в городе 2 мая прошлого года. На скамье подсудимых участники движения «Антимайдан», 20 человек. Более года назад они спасались от радикалов, которые сожгли Дом профсоюзов. Сейчас их обвиняют в организации массовых беспорядков и убийствах, в том числе своих же партнеров по «Антимайдану». О ходе разбирательства и о том, почему оправдательный приговор по делу невозможен, Донецкому агентству новостей рассказал адвокат подсудимых Кирилл Шевчук.
— Кирилл Николаевич, вы уже год в процессе. За это время удалось ли следствию найти доказательства вины ваших подзащитных, и на какой стадии сейчас находится процесс?
— На скамье подсудимых 20 человек, из них 10 задержаны, 10 находятся под подпиской о невыезде. Среди подсудимых есть два гражданина России. Сейчас мы слушаем обвинительный акт. Уже понятно, что доказательная база собрана крайне плохо. Например, в качестве доказательства вины моего подзащитного следствие предоставило два видеоролика длительностью по 10-15 секунд, на которых изображен некий человек в балаклаве, плаще и ботинках по типу армейских. Мой клиент был задержан без плаща, на нем вместо армейской обуви были надеты легкие кеды. Никто не проводил экспертиз видеозаписи по установлению идентичности лица, которое на ней изображено. Фактически, обвинение было предъявлено лишь потому, что мой подзащитный и человек на видео более или менее схожи по физическим параметрам. Кроме этого, в своем обвинении следствие указывает на наличие радиостанции, которую, как утверждает мой подзащитный, в торговом центре «Афины» им передали сотрудники милиции для общения со стражами правопорядка. Опять же, никто не провел исследования по поводу того, является ли радиостанция, которая фигурирует в материалах уголовного дела, идентичной той, которую передавали сотрудники милиции. И, пожалуй, самым «серьезным» доказательством вины «антимайдановцев» являются показания одного из задержанных в «Афинах». Он дал показания против всех, кто укрывался от огня радикалов в торговом центре. Мы подозреваем, что этот человек пошел на сделку со следствием, потому что он уже дважды был судим. У него сомнительное прошлое, есть информация, что он употреблял наркотики. Поэтому, на мой взгляд, суду не следует однозначно относиться к его показаниям. Задержанный, например, сказал, что все 20 обвиняемых бегали с камнями и палками. Воспринимать эти слова для предъявления обвинения, по меньшей мере, глупо.
— То есть, вы не рассчитываете на оправдательный приговор, исходя из ситуации, которая происходит сейчас в процессе?
— Вы правильно поняли, что мы не ждем оправдательного приговора. Политические взгляды подсудимых разнятся с официальной позицией властей. В процессе нет справедливости, есть только политическая воля, которая направлена против обвиняемых.
— Неужели сторона защита никак не может повлиять на приговор?
— Мы, как группа адвокатов, которые участвуют в этом процессе, наблюдаем одну картину — наша деятельность сведена к нулю. Мы выполняем, по сути говоря, роль статистов — ходим, смотрим, слушаем и только. Суд не удовлетворяет наши ходатайства, игнорирует наши требования.
— Есть ли шанс у фигурантов дела избежать несправедливого приговора?
— Такой шанс есть. Необходимо, чтобы людей включили в список обмена пленными между Украиной и Донецкой и Луганской Народными Республиками. Хочу отметить, что 10 подсудимых, которые содержатся в СИЗО, согласны на это. У людей нет надежды на правосудие. Поэтому они хотят идти на обмен.
— Насколько реально обменять их?
— По этому вопросу мы, представители защиты, пытались вести переговоры с Генпрокуратурой Украины. Также на встрече с надзорным органом я поднимал дела и других политзаключенных. Встречался я и с представителями СБУ. Насколько реален такой обмен, сказать сложно, учитывая, что в последнее время практически таких обменов не было. Думаю, пока он не сильно реален. Хотя, если как-то ситуация изменится, то, может быть, их включат в число людей, подлежащих обмену. В таком случае у фигурантов дела о трагедии 2 мая есть шанс на свободу. В противном случае, их посадят в тюрьму и надолго.
— Откуда такая однобокость со стороны судей? Неужели их запугали радикалы из «Правого сектора»?
— Радикалы сейчас практически не ходят на процесс по делу о гибели людей в Доме профсоюзов. Бывает, что судебные заседания посещают их представители. Но это не значит, что нет давления на правосудие. Радикалы до этого сильно «кошмарили» суд. Устраивали акции протеста, на которых доходило до драк. Показательным в этой ситуации является визит народного депутата Верховной Рады Украины от фракции «Радикальная партия Олега Ляшко» Игоря Мосийчука в одесский суд. Он (Мосийчук) просто заставил судью написать отвод. Другие судьи, видя такую ситуацию, тоже боятся объективно и по закону рассматривать дела. Одесские служители Фемиды запуганы. Поэтому они работают только по чьей-либо указке.
— А как себя ведет Гособвинение в процессе? Оно также следует чьей-то указке, как и судьи?
— Генеральная прокуратура Украины затягивает рассмотрение дела по одесским событиям прошлого года, отказываясь оплачивать услуги переводчика для подсудимых из Российской Федерации. Эти люди по закону имеют право пользоваться услугами переводчика. Однако последнее заседание было без переводчика – специалист заявил, что в заседании участвовать не будет, так как прокуратура не оплачивает его работу. Пока непонятно, будет ли этот переводчик на следующем процессе. Дело в том, что без него невозможно вести суд, так как текст любого документа должен переводиться иностранным гражданам.
— Получается, что судьи и прокуроры дрожат от страха перед радикалами, а как адвокаты? Тоже боитесь?
— Я не могу говорить за всех коллег. Что касается меня, то я подвергался давлению со стороны радикалов. Были избиения, в мой адрес не раз поступали угрозы. Но, несмотря ни на что, я продолжаю защищать «антимадановцев».
— Вы обращались в одесскую милицию за помощью?
— Нет, не обращался. Взвесив все «за» и «против», не стал этого делать.
— Почему?
— Я посчитал, что так будет правильнее и безопаснее для меня и моей семьи. Какой смысл мне обращаться в милицию, если я заранее знаю, что никто не будет рассматривать моего заявления, а уж тем более проводить по нему доследственную проверку. Дело в том, что в одесской милиции работают агенты радикалов. Они передают адреса и телефоны «Правому сектору» людей, которые мыслят вопреки официальному Киеву. Поэтому, если бы я отнес свое заявление в милицию, то все мои данные через несколько часов уже были бы у радикально настроенных украинцев, которые обязательно пришли бы ко мне домой.
— В каких условиях содержатся «антимайдановцы» в одесском СИЗО?
— Сейчас 10 подзащитных в СИЗО не бьют. Им дали право на получение посылок от родственников. Благодаря этому, люди могут более или менее нормально питаться. Без этой помощи находиться в одесском следственном изоляторе крайне тяжело. Во-первых, камеры в ужасном состоянии. В них царит полная антисанитария. Во-вторых, еда, которую готовят следственно-арестованным, непригодна для употребления.
— А если говорить о других следственно-арестованных по политическим преступлениям? У них такие же условия?
— С этого года СБУ изменила тактику задержания политических заключенных. Она стала еще жестче по сравнению с прошлым годом. Сейчас к политическому заключенному первые двое суток никого не допускают. В этот период человека сильно избивают, допрашивают. Когда человек ломается, сотрудники СБУ дают ему подписать протокол допроса. После чего в отношении задержанного избирается мера пресечения, и его передают в следственный изолятор, куда уже затем пускают адвоката, родственников и правозащитников. Нередко и в СИЗО на человека оказывают давление. Его помещают в камеру вместе с уголовниками. Человеку угрожают. Ему говорят, что если его родственники проведут какую-нибудь акцию на воле, то с ним разбираться будут здесь. После встречи с близкими людьми в камере, где сидят политзаключенные, проводят обыски, как администрация пенитенциарного учреждения, так и сами уголовники. Поэтому сейчас политическим заключенным достаточно опасно находиться в следственном изоляторе.
— По вашим подсчетам, сколько сейчас политических заключенных находится в пенитенциарных учреждениях Одессы?
— Сейчас в Одесском СИЗО содержатся от 70 до 100 политических заключенных. Точной цифры у нас нет.
— Кирилл Николаевич, а где представители Международного Комитета Красного Креста, ОБСЕ?
— В Одессе работают представители ООН и ОБСЕ. Кроме этого, 30 июля в Одессу приезжала международная группа Совета Европы, которая выясняла, как проводится следствие по делу о гибели людей в Доме профсоюзов, и как соблюдаются права обвиняемых. То, что эта группа приехала и смогла пообщаться с людьми, в том числе и с нами, адвокатами – уже большой прорыв. Недавно к нам в Одессу хотели приехать два юриста-международника из Европы для того, чтобы выяснить, как обстоят дела с задержанными. Однако их не пустили в нашу страну. В аэропорту Одессы их развернули назад, и люди вынуждены были улететь. Следовательно, украинские власти пускают на свою территорию только выгодных им правозащитников.
— Кирилл Николаевич, говорят, на войне первой умирает правда, а во время госпереворотов — правосудие. Можно ли сказать, что сегодня на Украине его уже нет или оно находится в состоянии клинической смерти?
— По моему мнению, правосудия на Украине не осталось вообще в уголовном процессе. Особенно, если речь идет о политических делах. В гражданских и хозяйственных спорах оно еще более или менее присутствует. Опять же, если речь идет о спорах, в которых нет политический подоплеки или чьего-то личного интереса.
— Если говорить в целом об обстановке на Украине с точки зрения соблюдения прав человека, развития института правозащитников, то, как адвокат, какую оценку дадите?
— Институт правозащитников на Украине находится в очень плачевном состоянии, как и соблюдение прав человека. Это происходит из-за того, что при поддержке властей, радикальные элементы пытаются оказать давление на адвокатов, родственников инакомыслящих людей. Например, несогласных с позицией Киева, просто затравливали собаками бойцовских пород. Поэтому говорить о том, что на Украине в части соблюдения прав человека все хорошо, пока не приходится. Также у людей нет надежды на справедливый суд, поскольку правосудие, как я уже говорил, умерло и, увы, пока нет надежды на его возрождения.
Спасибо за интервью.
СПРАВКА:
Преследования противников киевского режима со стороны силовых органов украинской власти и ультраправых экстремистов активизировались в Одессе после патриотических выступлений жителей города в ответ на переворот 2014 года. Трагической страницей истории этих выступлений стали события 2 мая 2014 года.
В тот день прибывшие в город участники ультраправых группировок сперва сожгли палаточный лагерь на Куликовом Поле, где горожане собирали подписи за референдум о федерализации Украины и присвоении русскому языку статуса государственного. Затем неонацисты окружили Дом профсоюзов, где укрылись одесситы из числа противников «майдана» и подожгли его. Жертвами террора стали, по разным данным от 40 до 200 человек, сотни получили ранения.
Виновные так и не понесли наказания: более того, на скамье подсудимых оказались активисты «антимайдана».